Разочарование накрывает Линка резко, волной, когда он видит наполовину опустевший бумажный кулёк. Его склонность делать всё по правилам снова сыграла с ним злую шутку, нечего было загадывать, планировать – мечтать – о том, как всё будет. Ну и отлично. К чёрту. Он молча ставит бутылку ежевичного вина на стол и старается не смотреть на Мадарао, который расселся у него на кровати и как раз запихивал в прожорливую пасть очередной цукат. - Мы же договаривались. Про глинтвейн. - Где ты вино разогреешь, а? - Можно попросить на кухне. - Да забей. С Мадарао неловко ругаться, потому что у него сегодня день рождения, но Линк ничего не может поделать со своей обидой. Вот так всегда. Они позвали бы остальных и смогли бы устроить настоящий праздник, каких не было уже так давно. И всё вернулось бы на круги своя. Как было до того, как они стали отрядом Воронов, а он – инспектором. А ещё в комнатах сыро и холодно, и горячий глинтвейн был бы очень кстати. Линк сердито расковыривает горлышко от воска. И его руки, и бутылка – всё в дождевой воде, - а за окном уже настоящий ливень, густой и бесшумный. - Пробка. Мадарао отряхивает руки, откладывает в сторону кулёк и тянется за бутылкой. Хмурится, цокает языком, крепко сжимает ладонь на изгибе – она же лопнет сейчас! – и пальцем проталкивает пробку внутрь. - Voilà. Линк чувствует его мальчишечье самодовольство, спрятанное под вечно невозмутимой миной, и против воли улыбается. Присаживается рядом, а потом забирается на кровать с ногами. Вино сладкое, но не приторное, и кислые лимонные цукаты подчёркивают его глубокий и словно бы бархатистый вкус. Оно не пьянит, а будто развязывает стянутое узлами обязанностей сознание и расслабляет тело, позволяет вздохнуть полной грудью и заглянуть внутрь себя. - Вот если бы всё стало, как раньше… - говорит Линк и запивает желание, как тост. Внутри бутылки стучит о стеклянные стенки пробка. Мадарао тянет из кулька последний цукат. Линк сам не замечает, как его голова оказывается лежащей на плече у Мадарао, но его этот факт нисколько не смущает. Ему тепло, хочется спать и совершенно не жаль так и не приготовленного глинтвейна. - Знаешь, - глухо говорит Мадарао откуда-то сверху, - не важно, как мы изменимся. Третьи Апостолы, Четвёртые, Десятые… Не важно, что с нами сделают и как далеко мы будем друг от друга. Это ничего не изменит, ни-че-го. Мы всё равно семья.
-
-
07.03.2012 в 12:09Разочарование накрывает Линка резко, волной, когда он видит наполовину опустевший бумажный кулёк.
Его склонность делать всё по правилам снова сыграла с ним злую шутку, нечего было загадывать, планировать – мечтать – о том, как всё будет.
Ну и отлично. К чёрту.
Он молча ставит бутылку ежевичного вина на стол и старается не смотреть на Мадарао, который расселся у него на кровати и как раз запихивал в прожорливую пасть очередной цукат.
- Мы же договаривались. Про глинтвейн.
- Где ты вино разогреешь, а?
- Можно попросить на кухне.
- Да забей.
С Мадарао неловко ругаться, потому что у него сегодня день рождения, но Линк ничего не может поделать со своей обидой.
Вот так всегда.
Они позвали бы остальных и смогли бы устроить настоящий праздник, каких не было уже так давно. И всё вернулось бы на круги своя. Как было до того, как они стали отрядом Воронов, а он – инспектором.
А ещё в комнатах сыро и холодно, и горячий глинтвейн был бы очень кстати.
Линк сердито расковыривает горлышко от воска. И его руки, и бутылка – всё в дождевой воде, - а за окном уже настоящий ливень, густой и бесшумный.
- Пробка.
Мадарао отряхивает руки, откладывает в сторону кулёк и тянется за бутылкой. Хмурится, цокает языком, крепко сжимает ладонь на изгибе – она же лопнет сейчас! – и пальцем проталкивает пробку внутрь.
- Voilà.
Линк чувствует его мальчишечье самодовольство, спрятанное под вечно невозмутимой миной, и против воли улыбается. Присаживается рядом, а потом забирается на кровать с ногами.
Вино сладкое, но не приторное, и кислые лимонные цукаты подчёркивают его глубокий и словно бы бархатистый вкус.
Оно не пьянит, а будто развязывает стянутое узлами обязанностей сознание и расслабляет тело, позволяет вздохнуть полной грудью и заглянуть внутрь себя.
- Вот если бы всё стало, как раньше… - говорит Линк и запивает желание, как тост.
Внутри бутылки стучит о стеклянные стенки пробка.
Мадарао тянет из кулька последний цукат.
Линк сам не замечает, как его голова оказывается лежащей на плече у Мадарао, но его этот факт нисколько не смущает. Ему тепло, хочется спать и совершенно не жаль так и не приготовленного глинтвейна.
- Знаешь, - глухо говорит Мадарао откуда-то сверху, - не важно, как мы изменимся. Третьи Апостолы, Четвёртые, Десятые… Не важно, что с нами сделают и как далеко мы будем друг от друга. Это ничего не изменит, ни-че-го.
Мы всё равно семья.